Ну, так вот...!
Как-то раз, давным-давно, в комментариях к одному из предыдущих постов у нас с ~aidness~ali зашла речь о "проклятии в стиле отказала кому-то".
Я бы назвала его "проклятием невзаимности".
Собственно, именно о нём сейчас и пойдёт рассказ.
Чёрт, а красиво звучит - "проклятие не-вза-им-нос-ти".
Ещё пара-тройка таких невзаимностей - напишу роман и назову его именно так.
Один экземпляр поставлю на полку и буду просто любоваться названием на обложке.
А если серьёзно, то если на мне и есть это "проклятие", то я, пожалуй, знаю, чем я его заслужила
читать дальше
Коротенькое предисловие
Что бы вы выбрали - любить самому, пусть и безответно, или быть любимым?
Когда-то я выбрала - любить.
Мне, честно, очень хотелось бы сказать человеку, который когда-то меня любил (и, я знаю, любит до сих пор), но не получил ответа на свои чувства, что мне жаль, что я сожалею о сделанном однажды выборе, но, увы, я не жалею.
Я заслужила своё "проклятие", я виновата, мне жаль его, но я не сожалею о том, что ушла.
Я бы просто не смогла быть с ним, не любя.
Я бы сделала его жизнь невыносимой, я стала бы с ним ужасной, стервозной сукой.
Такая уж я есть - мне нужно, мне жизненно важно любить кого-то сильнее, чем любят меня, союз с иной расстановкой "сил" заведомо обречён.
Без меня ему больно, но со мной ему было бы в сто раз больнее.
Предупреждение
Не лезьте дальше, если не хотите узреть "душевный стриптиз", потому что вас не ожидает ничего весёлого (как всегда) и ничего, кроме обнаженных человеческих чувств. Впрочем, не только описания чувств обещают быть откровенными, но и описания прочих обычных явлений и действий будут подходить под категорию минимум 12+.
На этот раз я буду глаголить не о своих чувствах, а о чужих.
Те, кому это кажется подлым, неправильным, низким - не читайте, а если читаете - оставьте, пожалуйста, свои комментарии при себе.
История
Мы познакомились в тот судьбоносный год, когда я заканчивала школу.
Его звали М. и он был на четыре года старше меня.
Не буду расписывать в красках все события самого начала нашего знакомства (само знакомство, первые впечатления, как мы переходили к чему-то большему, чем просто "знакомство" и т.д. и т.п.), иначе читатель просто не осилит этот пост за один присест. Начну с самого кардинального события.
Уже через месяц после того, как мы познакомились, он стал моим первым мужчиной.
Муж-чи-ной.
Нет, он никогда не был и не будет для меня Мужчиной (да, именно так, с заглавной буквы), мой родной, мой прекрасный мальчик.
Для меня он всегда был и навсегда останется смешным, добрым, ранимым мальчиком, даже несмотря на то, что он старше меня на несколько лет.
В тот день он просто позвал меня к себе домой.
Мне было страшно, стыдно, я ни капельки не любила его, но согласилась.
Зачем? - Не знаю.
Скорее всего потому, что я просто хотела впервые почувствовать, узнать, как это - когда не ты любишь (причем, зная, что это невзаимно), а когда тебя любят, желают, хотят.
Он встретил меня возле подъезда и уже в лифте мы начали целоваться.
Целоваться он не умел, я поняла это сразу, хотя у меня совсем не было опыта. Но мне было всё равно, мне хватало одной лишь его неумелой пылкости.
Мы зашли в его квартиру, он закрыл дверь на внутренний замок, отключил дверной звонок и выдернул телефонный провод.
Если честно сказать, то я страшно испугалась.
Но он лишь насмешливо посмотрел на меня и как-то очень нежно, осторожно, поцеловал в щёку. Так целуют скорее сестёр, чем женщин, которых хотят. Ну, или же юных испуганных девственниц, какой я, собственно, и была.
- Дурочка, я что, по-твоему - маньяк? Это чтобы нам не мешали. Хочешь уйти?
- Нет.
И всё.
Этим коротким "нет" я, отключив мобильник, сама отрезала себе все пути назад.
Он прошел на кухню и, смущенно осмотрев ряд пустых винных бутылок на столе, сгрёб их в мусорное ведро, а затем извлёк откуда-то из верхних шкафов початую бутылку водки и достал банку консервированных персиков из холодильника.
Уже позже, когда мы с элегантностью заносчивых интеллигентов делили эту скромную "трапезу" под бессмысленные разговоры о смысле жизни, я осознала, как отвратительно, должно быть, выгляжу со стороны.
Сижу, значит, вся такая "воспитанная", а сама пью водку с мужчиной, который сейчас меня тр*хнет, и закусываю её гадкой дешёвой вскусностью, как самая последняя проститутка.
Осознала и плюнула на всё.
Если коротко, то всё было... хорошо. Да, именно так, хорошо.
И весь он был каким-то нереальным, расплывчатым как зыбкое наваждение.
Короткие золотые локоны, глаза, сияющие пронзительной синевой. Королевич...
Совершенно порнушный, теплый рот, со слегка припухшими губами.
Спина, с идеально белой, прозрачной как у девушки кожей. Вереница выступающих бусинок-позвонков. Родинка под левой лопаткой и точно такая же слева на груди, только поменьше. Как будто бы пуля прошла сквозь сердце навылет.
Нежная шея с выступающим кадыком, ужасно пахнущая чем-то лесным, древесным, замшелым. Кажется, это был Paco Rabanne.
И... симпатичный член. Прилагательное "симпатичный" в сочетании со словом "член" скорее всего смешно, но он был именно симпатичным. Тогда мне почему-то пришел на ум именно этот эпитет.
Он не спешил, был терпелив, нежен и осторожен со мной.
Удивительно, но это не было ни ужасно, ни противно, ни больно, даже учитывая то, что я не была влюблена.
Если мне и не понравилось что-то, то это его влажные, дрожащие руки на мне, запах его парфюма, сигарет и перегара.
Когда всё закончилось, мы еще долго валялись на его неудобном диване, путаясь в простынях.
Сквозь небрежно зашторенное окно в комнату пробивался солнечный свет, по-весеннему жёлтый как подтаявшее сливочное масло.
Спертый воздух был пропитан запахами пыли, выдохшегося алкоголя и, почему-то, тяжелым и гнилостным запахом леса...
К горлу медленно подкатывала тошнота, то отступая, то подступая вновь.
Комната плыла перед глазами. И лес мерещился мне в каждом из четырёх её углов, и в тенях, отбрасываемых на стены чахлыми комнатными цветками...
Помнится, он болтал что-то глупое, щекотно целовал в шею влажными губами...
Я молча встала и, закутавшись в тонкую простынку, вышла из комнаты.
С того самого дня мы с ним стали спать.
Долго.
Качественно.
"Со вкусом".
Я с ним - чтоб доказать самой себе, каким-то неведомым силам и тому, в кого была по-настоящему влюблена, что на нём свет клином не сошёлся.
Извивалась, орала, цепляясь за простыни, умоляла его не быть со мной таким нежным и бережным.
А он со мной - чтобы попытаться влюбить меня в себя, удержать ещё ненадолго, привязать к себе хотя бы на этом примитивном "постельном" уровне.
Целовал, шептал всякую ласковую чушь на ушко и всё равно был до боли бережным и невыносимо нежным.
Тот, кто когда-нибудь спал с нелюбимым, поймёт меня.
Когда любишь - даже самый кошмарный, "неизобретательный" секс волшебен до "бабочек в животе", до колкого электричества на кончиках пальцев, касающихся кожи любимого человека.
Но когда любви нет и в помине, секс мало чем отличается от обыкновенной мастурбации.
Да, рядом с тобой живой человек из плоти и крови, но это всё равно не больше, чем просто снятие сексуального напряжения.
Моё бренное тело было удовлетворено, но душа по прежнему жаждала прикосновения с другой, любимой душой и страдала, начиная снова изводить тело.
Как только меня ни крутили, как ни вертели в кровати, как ни был он умел и щедр в сексе, сколько оргазмов я с ним ни испытала - всё равно не любила.
И не хотела, чтобы он любил меня.
Нет, конечно же, у нас с ним был не только секс и хорош он был не только в постели.
Нам было хорошо и спокойно вместе, мы не часто ссорились и понимали друг друга с полуслова как старые-добрые супруги.
Мы смотрели фильмы, читали друг другу отрывки из любимых книг, гуляли - нам нравилось быть вместе.
Он любил романтичные мелодрамы и всякие фильмы "со смыслом" - "Вечное сияние чистого разума", "Мистер Никто"...
Не любил комедии с Джимом Керри, считая его игру "кривляниями".
Не испытывал никакого трепета перед волнующе курящей в кадре Вайноной Райдер и неподражаемой игрой глаз Анджелины Джоли.
Молча скрежетал зубами, улавливая мои восхищенные вздохи, когда на экране ноутбука в каком-нибудь из фильмов появлялся Гэри Олдмен, Ричард Гир или Алан Рикман - ревновал...?
Любил фантастику, но ненавидел фэнтези.
Зачитывался ненавистными мне романами братьев Стругацких, и корчил окорбленную физиономию, едва завидев в моих руках какую-либо из книг Толкина.
Обожал слушать, как я читаю вслух Цветаеву или Лорку, цитировал наизусть Есенина...
Разделял мою влюблённость в тихие и уютные кафе, вечерние посиделки в парках и бесцельные прогулки мимо разноцветных витрин магазинов в центре города.
Старался вывести меня в люди - в театр, музей или кино, но... безуспешно.
Он искренне радовался каждому моему звонку и СМСке.
Его двери всегда были открыты для меня, но я редко удосуживалась воспользоваться молчаливым разрешением заходить, когда захочу.
Я писала ему, звонила и приходила, а если честнее, приползала к нему, поскуливая как побитая собака, только когда становилось совсем невыносимо:
Пережив тяжелый день в школе, я забега ненадолго - принять ванну, а он приносил мне свежезаваренный ромашковый чай и молча смотрел на меня, сидя на кафельном полу.
Поссорившись с мамой или тёткой, прибегала пересидеть всплеск ненависти, а он наливал мне чего-нибудь покрепче и сам подносил спичку - прикурить.
Валясь с ног от усталости, сбегала с уроков просто-напросто поспать в полной тишине, а он заботливо укрывал меня простынёй и наигрывал незатейливые мелодии на старой гитаре с треснувшим корпусом и без одной струны.
Разъярённой фурией врывалась в его квартиру, воя от неудовлетворённости и осознания собственной ненужности, а он долго и изобретательно доказывал мне, что для него нет женщины желаннее и прекраснее.
За всё то время, что мы провели вместе, занимаясь сексом и коротая часы за книжками и кино, он всего трижды признался мне в любви вслух:
В первый раз - когда я исчезла, не отвечая на звонки, а через несколько дней появилась у него на пороге в слезах из-за ссоры с мамой.
Во второй раз - кода мы с ним впервые поссорились до крика и едва ли не до драки из-за его желания познакомиться с моей мамой.
А в третий раз - когда мы с ним расставались.
Я честно сказала ему, что так или иначе уйду, как только закончу школу, еще перед выпускными экзаменами.
И в первый раз увидела его слёзы.
Говорят, что женские слёзы обезоруживают мужчину, но мужские слёзы - оружие куда безжалостнее.
В своей жизни я всего два раза видела мужчину в слезах.
Первым был мой отец, умоляющий маму вернуться к нему, размазывая по покрасневшим щекам едкую горькую соль.
А вторым - он.
Его слёзы были беззвучны, он то и дело смахивал их, как что-то надоедливое и от него не зависящее.
И, как в детстве, увидев отца в слезах, я не испытала ни единой эмоции, за исключением неловкости - словно его слезы были чем-то постыдным, чего мне видеть не стоило.
Поверил ли он моим словам?
Поверил.
И его слёзы были тому доказательством.
Когда я получила долгожданный аттестат и не менее долгожданный отказ, признавшись в чувствах своему школьному учителю, я сдержала слово и пришла к нему.
Пришла, чтобы уйти.
В тот день я увидела его с другой, страшной стороны.
Он не отпускал меня, силой усадив на диван и вцепившись всей пятернёй в плечо - чтобы не вырвалась, а я и не вырывалась.
Кричал, а я смотрела куда-то сквозь него, словно не слыша ни слова.
Я думала, он ударит - нет, не ударил.
Успокоился. Отпустил. Опустился рядом на покрывало.
Мы говорили долго, но все слова, и его, и мои, сыпались на пол как разноцветный бисер, бессмысленные и пустые.
С другой стороны я увидела и себя - в запале он высказал мне всё, о чём смалчивал всё это время, сплёвывал, сглатывал, всё, чем давился все эти дни...
Рассказал, как бесят его мои "вечно печальные, коровьи глаза" и монашеские чёрные наряды.
Как тошнотворны мои стихи.
Сказал, что возненавидел бы, если бы не влюбился ещё в тот весенний день, когда я впервые переступила порог его дома.
Он всё говорил, говорил, говорил, а я тёрла ноющую руку - пять аккуратных, назревающих сливовой синевой синяков, каждый размером с пятирублёвую монетку.
Последней каплей были следующие его слова - "... ты думаешь, что твоя любовь вечная и прекрасная? А она больная! Ты вообще не умеешь любить, ты умеешь только страдать. И тебе это нравится..."
Я вылетела из квартиры как сумасшедшая, захлопнув за собой дверь с оглушительным грохотом.
В голове вертелось - "И тебе это нравится...", "...тебе это нравится", "...нравится"...
Нет, правда не колет глаза, она разъедает их, выжигает сетчатку, выкручивает глазные яблоки режущей болью...
А это была правда.
На следующий день, после нескольких неотвеченных звонков на мобильном, он встретил меня у дома - передал пакет с моими безделушками, каким-то образом успевшими перекочевать к нему в квартиру за три с лишним месяца того фарса, что с нами случился: пару книг, несколько школьных тетрадок, кипу черновиков и какую-то косметику.
Дома, разбирая весь этот хлам, в ворохе мятых листков я откопала клочок клетчатой бумажки, на котором поверх каких-то уравнений моим неряшливым почерком было накорябано стихотворение.
Единственное стихотворение о нём.
Четыре жалкие строчки:
"И всё-таки, как бы прекрасен ты ни был,
как ни был бы горек твой плач,
мы вместе с тобою быть не могли бы,
мне назначен уже палач".
Мы не виделись года два, но и на день рождения, и на любой другой праздник я получаю от него СМС.
Друзья, знающие о произошедшем, во время редких встреч рассказывают, что он до сих пор один и предпочитает ограничиваться знакомствами в барах, так сказать, "для одноразового увеселения".
Есть ли смысл писать, что после случившегося я больше ни с кем не была близка так, как с ним?
Ни с кем не делила ужин, постель и ванную комнату, не смотрела кино, не читала книг?
Что мой телефон по праздникам молчит, оживая только от его поздравлений?
И я не слышала слова "люблю" вот уже два года?
Нет.
Злая ли это шутка каких-то сверхъестественных сил, справедливое ли возмездие судьбы - едино.
Я заслужила, мне жаль его, но...
Я не жалею.
Как-то раз, давным-давно, в комментариях к одному из предыдущих постов у нас с ~aidness~ali зашла речь о "проклятии в стиле отказала кому-то".
Я бы назвала его "проклятием невзаимности".
Собственно, именно о нём сейчас и пойдёт рассказ.
Чёрт, а красиво звучит - "проклятие не-вза-им-нос-ти".
Ещё пара-тройка таких невзаимностей - напишу роман и назову его именно так.
Один экземпляр поставлю на полку и буду просто любоваться названием на обложке.
А если серьёзно, то если на мне и есть это "проклятие", то я, пожалуй, знаю, чем я его заслужила
читать дальше
Коротенькое предисловие
Что бы вы выбрали - любить самому, пусть и безответно, или быть любимым?
Когда-то я выбрала - любить.
Мне, честно, очень хотелось бы сказать человеку, который когда-то меня любил (и, я знаю, любит до сих пор), но не получил ответа на свои чувства, что мне жаль, что я сожалею о сделанном однажды выборе, но, увы, я не жалею.
Я заслужила своё "проклятие", я виновата, мне жаль его, но я не сожалею о том, что ушла.
Я бы просто не смогла быть с ним, не любя.
Я бы сделала его жизнь невыносимой, я стала бы с ним ужасной, стервозной сукой.
Такая уж я есть - мне нужно, мне жизненно важно любить кого-то сильнее, чем любят меня, союз с иной расстановкой "сил" заведомо обречён.
Без меня ему больно, но со мной ему было бы в сто раз больнее.
Предупреждение
Не лезьте дальше, если не хотите узреть "душевный стриптиз", потому что вас не ожидает ничего весёлого (как всегда) и ничего, кроме обнаженных человеческих чувств. Впрочем, не только описания чувств обещают быть откровенными, но и описания прочих обычных явлений и действий будут подходить под категорию минимум 12+.
На этот раз я буду глаголить не о своих чувствах, а о чужих.
Те, кому это кажется подлым, неправильным, низким - не читайте, а если читаете - оставьте, пожалуйста, свои комментарии при себе.
История
Мы познакомились в тот судьбоносный год, когда я заканчивала школу.
Его звали М. и он был на четыре года старше меня.
Не буду расписывать в красках все события самого начала нашего знакомства (само знакомство, первые впечатления, как мы переходили к чему-то большему, чем просто "знакомство" и т.д. и т.п.), иначе читатель просто не осилит этот пост за один присест. Начну с самого кардинального события.
Уже через месяц после того, как мы познакомились, он стал моим первым мужчиной.
Муж-чи-ной.
Нет, он никогда не был и не будет для меня Мужчиной (да, именно так, с заглавной буквы), мой родной, мой прекрасный мальчик.
Для меня он всегда был и навсегда останется смешным, добрым, ранимым мальчиком, даже несмотря на то, что он старше меня на несколько лет.
В тот день он просто позвал меня к себе домой.
Мне было страшно, стыдно, я ни капельки не любила его, но согласилась.
Зачем? - Не знаю.
Скорее всего потому, что я просто хотела впервые почувствовать, узнать, как это - когда не ты любишь (причем, зная, что это невзаимно), а когда тебя любят, желают, хотят.
Он встретил меня возле подъезда и уже в лифте мы начали целоваться.
Целоваться он не умел, я поняла это сразу, хотя у меня совсем не было опыта. Но мне было всё равно, мне хватало одной лишь его неумелой пылкости.
Мы зашли в его квартиру, он закрыл дверь на внутренний замок, отключил дверной звонок и выдернул телефонный провод.
Если честно сказать, то я страшно испугалась.
Но он лишь насмешливо посмотрел на меня и как-то очень нежно, осторожно, поцеловал в щёку. Так целуют скорее сестёр, чем женщин, которых хотят. Ну, или же юных испуганных девственниц, какой я, собственно, и была.
- Дурочка, я что, по-твоему - маньяк? Это чтобы нам не мешали. Хочешь уйти?
- Нет.
И всё.
Этим коротким "нет" я, отключив мобильник, сама отрезала себе все пути назад.
Он прошел на кухню и, смущенно осмотрев ряд пустых винных бутылок на столе, сгрёб их в мусорное ведро, а затем извлёк откуда-то из верхних шкафов початую бутылку водки и достал банку консервированных персиков из холодильника.
Уже позже, когда мы с элегантностью заносчивых интеллигентов делили эту скромную "трапезу" под бессмысленные разговоры о смысле жизни, я осознала, как отвратительно, должно быть, выгляжу со стороны.
Сижу, значит, вся такая "воспитанная", а сама пью водку с мужчиной, который сейчас меня тр*хнет, и закусываю её гадкой дешёвой вскусностью, как самая последняя проститутка.
Осознала и плюнула на всё.
Если коротко, то всё было... хорошо. Да, именно так, хорошо.
И весь он был каким-то нереальным, расплывчатым как зыбкое наваждение.
Короткие золотые локоны, глаза, сияющие пронзительной синевой. Королевич...
Совершенно порнушный, теплый рот, со слегка припухшими губами.
Спина, с идеально белой, прозрачной как у девушки кожей. Вереница выступающих бусинок-позвонков. Родинка под левой лопаткой и точно такая же слева на груди, только поменьше. Как будто бы пуля прошла сквозь сердце навылет.
Нежная шея с выступающим кадыком, ужасно пахнущая чем-то лесным, древесным, замшелым. Кажется, это был Paco Rabanne.
И... симпатичный член. Прилагательное "симпатичный" в сочетании со словом "член" скорее всего смешно, но он был именно симпатичным. Тогда мне почему-то пришел на ум именно этот эпитет.
Он не спешил, был терпелив, нежен и осторожен со мной.
Удивительно, но это не было ни ужасно, ни противно, ни больно, даже учитывая то, что я не была влюблена.
Если мне и не понравилось что-то, то это его влажные, дрожащие руки на мне, запах его парфюма, сигарет и перегара.
Когда всё закончилось, мы еще долго валялись на его неудобном диване, путаясь в простынях.
Сквозь небрежно зашторенное окно в комнату пробивался солнечный свет, по-весеннему жёлтый как подтаявшее сливочное масло.
Спертый воздух был пропитан запахами пыли, выдохшегося алкоголя и, почему-то, тяжелым и гнилостным запахом леса...
К горлу медленно подкатывала тошнота, то отступая, то подступая вновь.
Комната плыла перед глазами. И лес мерещился мне в каждом из четырёх её углов, и в тенях, отбрасываемых на стены чахлыми комнатными цветками...
Помнится, он болтал что-то глупое, щекотно целовал в шею влажными губами...
Я молча встала и, закутавшись в тонкую простынку, вышла из комнаты.
С того самого дня мы с ним стали спать.
Долго.
Качественно.
"Со вкусом".
Я с ним - чтоб доказать самой себе, каким-то неведомым силам и тому, в кого была по-настоящему влюблена, что на нём свет клином не сошёлся.
Извивалась, орала, цепляясь за простыни, умоляла его не быть со мной таким нежным и бережным.
А он со мной - чтобы попытаться влюбить меня в себя, удержать ещё ненадолго, привязать к себе хотя бы на этом примитивном "постельном" уровне.
Целовал, шептал всякую ласковую чушь на ушко и всё равно был до боли бережным и невыносимо нежным.
Тот, кто когда-нибудь спал с нелюбимым, поймёт меня.
Когда любишь - даже самый кошмарный, "неизобретательный" секс волшебен до "бабочек в животе", до колкого электричества на кончиках пальцев, касающихся кожи любимого человека.
Но когда любви нет и в помине, секс мало чем отличается от обыкновенной мастурбации.
Да, рядом с тобой живой человек из плоти и крови, но это всё равно не больше, чем просто снятие сексуального напряжения.
Моё бренное тело было удовлетворено, но душа по прежнему жаждала прикосновения с другой, любимой душой и страдала, начиная снова изводить тело.
Как только меня ни крутили, как ни вертели в кровати, как ни был он умел и щедр в сексе, сколько оргазмов я с ним ни испытала - всё равно не любила.
И не хотела, чтобы он любил меня.
Нет, конечно же, у нас с ним был не только секс и хорош он был не только в постели.
Нам было хорошо и спокойно вместе, мы не часто ссорились и понимали друг друга с полуслова как старые-добрые супруги.
Мы смотрели фильмы, читали друг другу отрывки из любимых книг, гуляли - нам нравилось быть вместе.
Он любил романтичные мелодрамы и всякие фильмы "со смыслом" - "Вечное сияние чистого разума", "Мистер Никто"...
Не любил комедии с Джимом Керри, считая его игру "кривляниями".
Не испытывал никакого трепета перед волнующе курящей в кадре Вайноной Райдер и неподражаемой игрой глаз Анджелины Джоли.
Молча скрежетал зубами, улавливая мои восхищенные вздохи, когда на экране ноутбука в каком-нибудь из фильмов появлялся Гэри Олдмен, Ричард Гир или Алан Рикман - ревновал...?
Любил фантастику, но ненавидел фэнтези.
Зачитывался ненавистными мне романами братьев Стругацких, и корчил окорбленную физиономию, едва завидев в моих руках какую-либо из книг Толкина.
Обожал слушать, как я читаю вслух Цветаеву или Лорку, цитировал наизусть Есенина...
Разделял мою влюблённость в тихие и уютные кафе, вечерние посиделки в парках и бесцельные прогулки мимо разноцветных витрин магазинов в центре города.
Старался вывести меня в люди - в театр, музей или кино, но... безуспешно.
Он искренне радовался каждому моему звонку и СМСке.
Его двери всегда были открыты для меня, но я редко удосуживалась воспользоваться молчаливым разрешением заходить, когда захочу.
Я писала ему, звонила и приходила, а если честнее, приползала к нему, поскуливая как побитая собака, только когда становилось совсем невыносимо:
Пережив тяжелый день в школе, я забега ненадолго - принять ванну, а он приносил мне свежезаваренный ромашковый чай и молча смотрел на меня, сидя на кафельном полу.
Поссорившись с мамой или тёткой, прибегала пересидеть всплеск ненависти, а он наливал мне чего-нибудь покрепче и сам подносил спичку - прикурить.
Валясь с ног от усталости, сбегала с уроков просто-напросто поспать в полной тишине, а он заботливо укрывал меня простынёй и наигрывал незатейливые мелодии на старой гитаре с треснувшим корпусом и без одной струны.
Разъярённой фурией врывалась в его квартиру, воя от неудовлетворённости и осознания собственной ненужности, а он долго и изобретательно доказывал мне, что для него нет женщины желаннее и прекраснее.
За всё то время, что мы провели вместе, занимаясь сексом и коротая часы за книжками и кино, он всего трижды признался мне в любви вслух:
В первый раз - когда я исчезла, не отвечая на звонки, а через несколько дней появилась у него на пороге в слезах из-за ссоры с мамой.
Во второй раз - кода мы с ним впервые поссорились до крика и едва ли не до драки из-за его желания познакомиться с моей мамой.
А в третий раз - когда мы с ним расставались.
Я честно сказала ему, что так или иначе уйду, как только закончу школу, еще перед выпускными экзаменами.
И в первый раз увидела его слёзы.
Говорят, что женские слёзы обезоруживают мужчину, но мужские слёзы - оружие куда безжалостнее.
В своей жизни я всего два раза видела мужчину в слезах.
Первым был мой отец, умоляющий маму вернуться к нему, размазывая по покрасневшим щекам едкую горькую соль.
А вторым - он.
Его слёзы были беззвучны, он то и дело смахивал их, как что-то надоедливое и от него не зависящее.
И, как в детстве, увидев отца в слезах, я не испытала ни единой эмоции, за исключением неловкости - словно его слезы были чем-то постыдным, чего мне видеть не стоило.
Поверил ли он моим словам?
Поверил.
И его слёзы были тому доказательством.
Когда я получила долгожданный аттестат и не менее долгожданный отказ, признавшись в чувствах своему школьному учителю, я сдержала слово и пришла к нему.
Пришла, чтобы уйти.
В тот день я увидела его с другой, страшной стороны.
Он не отпускал меня, силой усадив на диван и вцепившись всей пятернёй в плечо - чтобы не вырвалась, а я и не вырывалась.
Кричал, а я смотрела куда-то сквозь него, словно не слыша ни слова.
Я думала, он ударит - нет, не ударил.
Успокоился. Отпустил. Опустился рядом на покрывало.
Мы говорили долго, но все слова, и его, и мои, сыпались на пол как разноцветный бисер, бессмысленные и пустые.
С другой стороны я увидела и себя - в запале он высказал мне всё, о чём смалчивал всё это время, сплёвывал, сглатывал, всё, чем давился все эти дни...
Рассказал, как бесят его мои "вечно печальные, коровьи глаза" и монашеские чёрные наряды.
Как тошнотворны мои стихи.
Сказал, что возненавидел бы, если бы не влюбился ещё в тот весенний день, когда я впервые переступила порог его дома.
Он всё говорил, говорил, говорил, а я тёрла ноющую руку - пять аккуратных, назревающих сливовой синевой синяков, каждый размером с пятирублёвую монетку.
Последней каплей были следующие его слова - "... ты думаешь, что твоя любовь вечная и прекрасная? А она больная! Ты вообще не умеешь любить, ты умеешь только страдать. И тебе это нравится..."
Я вылетела из квартиры как сумасшедшая, захлопнув за собой дверь с оглушительным грохотом.
В голове вертелось - "И тебе это нравится...", "...тебе это нравится", "...нравится"...
Нет, правда не колет глаза, она разъедает их, выжигает сетчатку, выкручивает глазные яблоки режущей болью...
А это была правда.
На следующий день, после нескольких неотвеченных звонков на мобильном, он встретил меня у дома - передал пакет с моими безделушками, каким-то образом успевшими перекочевать к нему в квартиру за три с лишним месяца того фарса, что с нами случился: пару книг, несколько школьных тетрадок, кипу черновиков и какую-то косметику.
Дома, разбирая весь этот хлам, в ворохе мятых листков я откопала клочок клетчатой бумажки, на котором поверх каких-то уравнений моим неряшливым почерком было накорябано стихотворение.
Единственное стихотворение о нём.
Четыре жалкие строчки:
"И всё-таки, как бы прекрасен ты ни был,
как ни был бы горек твой плач,
мы вместе с тобою быть не могли бы,
мне назначен уже палач".
Мы не виделись года два, но и на день рождения, и на любой другой праздник я получаю от него СМС.
Друзья, знающие о произошедшем, во время редких встреч рассказывают, что он до сих пор один и предпочитает ограничиваться знакомствами в барах, так сказать, "для одноразового увеселения".
Есть ли смысл писать, что после случившегося я больше ни с кем не была близка так, как с ним?
Ни с кем не делила ужин, постель и ванную комнату, не смотрела кино, не читала книг?
Что мой телефон по праздникам молчит, оживая только от его поздравлений?
И я не слышала слова "люблю" вот уже два года?
Нет.
Злая ли это шутка каких-то сверхъестественных сил, справедливое ли возмездие судьбы - едино.
Я заслужила, мне жаль его, но...
Я не жалею.
@темы: стыд, люди, мои люболи
-
-
13.02.2014 в 16:16-
-
21.02.2014 в 17:41-
-
21.02.2014 в 20:08