Внезапно до меня снизошло осознание, что мне, увы, ни за что не суждено стать поэтом (что уж греха таить, с детства была такая глупая мечта).
Возможно, так сказалась учёба на филологическом факультете. Ведь когда ты вынужден буквально распускать стихи великолепных авторов на тропы как на ниточки, в поисках потаённых смыслов пытаясь докопаться до самых глубоких метафизических пластов (и таки докапываешься, находишь их), то понимаешь, что при всём желании не сможешь не то что создать, а даже воссоздать по образцу хоть что-то похожее, столь же сильное, глубокое и в то же время возвышенное.
А возможно, это потому, что мне повезло/не повезло (нужное подчеркнуть) с судьбой, я родилась не в то время и не в том месте. Назовите мне воистину великого поэта, воочию не узревшего зверств войны, не скитавшегося по ссылкам, не вкусившего нищеты и лишений, сполна не испившего чашу страданий? История не проехалась по мне бездушной боевой бронированной машиной, она не угораздила меня оказаться зажатой меж острозубых шестерёнок её безжалостного механизма. Я не видела войн, не знала кровавых репрессий и революций, не оказывалась внезапно вдали от родины против воли, и поэтому пишу слово "родина" с маленькой буквы, не терзаюсь экзистенциальными страхами и не могу разглядеть все грани счастья и радости, не познав по-настоящему всепоглощающего горя. И поэтому мне просто не о чем писать стихи.
Мало иметь зерно поэтического таланта. Чтобы прорасти ему нужна жирная, влажная от крови и слёз почва.
Жемчужина рождается, если внутрь тёплой и влажной плоти моллюска сквозь крепкие створки раковины проникает чужеродная песчинка.
Даже если во мне и было заложено это зернышко поэтического дара, даже если ему чудом посчастливилось прорасти, окрепнуть и вырасти во взрослое плодоносящее дерево, то это дерево всё равно - дичок, и плоды его будут несъедобными, мелкими и кислыми.
Мне не быть поэтессой, мои стихи из рук вон плохи, и я с этим смиряюсь. Они низкопробны, они - не драгоценные вина, зреющие в погребе и становящиеся изысканнее с течением лет, ну и пускай.
Чем писать чудовищные стихи, лучше не писать стихов вовсе. Лучше поклясться самой себе больше не браться марать бумагу, как поклялся когда-то Мастеру поэт Иван Бездомный.
Или писать их на скомканных салфетках в кафе и безжалостно сжигать в пепельнице как Макс Фрай.
А читать их, публиковать, засоряя головы друзей и просторы интернета - грех.
Потому-то я больше не стану выкладывать эти кривые, косые, недоразвитые строки.
А со временем, я, возможно, научусь их не сочинять, не исписывать наискось всё, на чём пишет ручка кошмарными строчками, душить их в зародыше в собственной душе.
Но... Обменяла бы я беззаботную жизнь на этот дар, этот пожар в груди, даже если бы вместе с ним мне всучили по-настоящему сучью судьбу, полную потерь, боли и слёз?
О, видит Бог, да!